Наблюдатель
Жан-Франсуа де Моранжа, эпилог.
* * *
Вас это удивит, господа, но мы не трахались. По крайней мере с господином таксидермистом – за маркизика ручаться не могу. Что вы чувствуете? Разочарование? Недоверие? Изумление? Умиление? Что? Нет, мы не спали вместе – порой это удивляет меня самого: вроде приличные люди, а я давно обратил внимание на безобразную привычку приличных людей лапать мою сестричку и украдкой поглядывать на мои ноги: хочется – а стыдно, стыдно – а невмочь. Вы не поверите, но мне ничуть не интересно, какую память я оставил о себе, и уж тем более меня никоим образом не волнуют ваши суждения – если бы они меня волновали, я был бы таким же ничтожеством, как вы, господа. Куда более меня занимает вопрос – и это, разумеется, единственная причина, по которой я унижаюсь до обращения к вам, – чем моя скромная персона вызывает подобный к себе интерес? Ну же? Я представляю себе примерно породу людей, у которых вызываю жгучее поспешное презрение или же суеверный ужас, ужасаюсь и презираю их сам. Глубоко уважаю тех немногих, планомерно, устойчиво нормальных и человечных, а не человекоподобных, коим нет до меня дела вовсе. Не перестаю поражаться тем, кто верует в измочаленную истину о том, что за всяким преступлением неизбежно следует кара, и получает от веры своей колоссальное моральное – а может статься, и физическое – удовлетворение, перечитывая мою историю, как банальную пошлую басню, не утруждая свой размером с горошину мозг пониманием... но вы? Зачем я понадобился вам – потому что в том случае, если вы относитесь к числу трех вышеозначенных групп и в муках дочитали до эпилога, ваш мозг еще меньше, чем я предполагал. Вы... Дайте-ка попробую угадать. Вы надеялись испытать оргазм, представляя, как несчастный Фронсак или евнух-маркизик меня отымеет? Вам приятно наблюдать за жизнью мясника? Желаете присоединиться? Надеетесь найти оправдание самим себе – уж если такого мерзавца, как я, кто-то смог полюбить, то вас сия благодать ждет и подавно? Или вам просто нечем заняться и некого больше любить, а жизнь нестерпимо пуста? А может быть, вас восхищает моя смелость? Или мое безумие? Вы хотели бы повторить, а незаменимых качеств не хватает? Вперед, возьмитесь за кухонный нож, в ваш век внешнего гуманизма вам вряд ли продадут иное оружие, посмотрите, как расплываются кровавые черные пятна, вслушайтесь в хриплый, прерывающийся крик – если будете умницами, ваша выходка не повлечет за собой ровным счетом никаких последствий: в вашем мире с лихвой достанет подражателей моих, но вряд ли объявится второй Грегуар де Фронсак. Вы спросите себя – и меня – какое право, собственно, я имею на подобный допрос? Чем я лучше вас? Ответ прост. У меня была Марианн, скоты. У меня была моя сестричка. И она – была лучше. И я любил ее. И эта любовь делала – и сделала – меня выше. Да, разврат, инцест, похоть, грязь – да, трижды да! Но это была любовь, а не ваши скучающие вседозволенность и неприкаянность. Ну что же вы? Я жду ответа – постарайтесь дать его четко самим себе, и я услышу. Не смейте говорить, что любите меня, в подобный бред я все равно не поверю, а вопрос – почему? – останется в силе. Молчите? Напрасно, напрасно.
* * *
